Книга 50 и одно дыхание легче - Лина Мур

Прикрываю на несколько секунд глаза, не зная, что ещё я могу сказать в своё оправдание. Я чувствую себя виноватой и заслужившей его ярость.

— Наверное, действительно, раньше тебе было удобнее без меня и спокойнее. Прости — это всё, что у меня есть сейчас для тебя, Николас, — тихо отвечаю я.

Краем глаза вижу, как Ник шумно вздыхает и проводит ладонью по волосам, взлохмачивая их сильнее. Он зол, очень зол.

— Я хочу знать с твоих слов, что вчера случилось на самом деле. Я хочу правду, Мишель, хочу сейчас слышать не только, по какой такой весомой причине ты впустила в свою квартиру Люси, но и когда всё пошло наперекосяк, — требовательно говорит он.

— Я вернулась с работы. Увидела её. Я не намеревалась сначала её впускать. Она упала на колени, плакала…

— И ты поверила! — Повышая голос, Ник подскакивает с постели.

— Нет, не поверила, — отрицательно качаю головой.

— Раз не поверила, то зачем? Скажи, зачем ты нашла себе неприятности, вступив в переговоры с ней? Тебе так не хватает своих? Нужно и моё дерьмо? — Кричит он, взмахивая руками.

— Откуда я могла знать, что она начнёт бить сама себя, Николас? И да, мне нужно твоё дерьмо, потому что оно уже не только твоё, а наше! Наше, слышишь? Я впустила её в свою квартиру, пытаясь понять, что твоя семья снова задумала. А Люси разбила вазу, начала швырять в меня вещи и билась головой, угрожала своей жизнью, а потом я бросила в неё кухонной доской, и она напала на меня. Я знаю… знаю, что сама виновата, Николас, у меня нет оправданий, но всё же… я не думала, что она настолько сумасшедшая. Она записывала наш разговор. На её мобильном он есть, и там находятся доказательства того, что она сама с собой это сделала, — замолкаю, переводя сбившееся дыхание.

Ник качает головой и поднимает взгляд к потолку, а затем переводит его на меня.

— Она выдвинула против меня обвинения в нападении? — Уже тише интересуюсь я.

— Нет. Запись я уже прослушал, и мои адвокаты занимаются этим делом. В ближайшее время будет выдан официальный запрет суда, чтобы никто из моей семьи не смел подходить к тебе на расстояние ближе пяти метров. Иначе это будет грозить им тюремным сроком, — моментально отвечает он.

— А тебе? Такую бумагу тебе не дадут?

— Мне она и не нужна. Я могу за себя постоять, и вряд ли им нужны неприятности со мной. Я их на мели оставлю. А вот с тобой всё намного сложнее. Люси не прекратит настраивать мать против тебя. Арнольд обещал разобраться с ними и держать в узде, но я не особо полагаюсь на него. Поэтому теперь ты будешь находиться под моим контролем. Каждую секунду. Я нанял для тебя личную охрану. Ты её не увидишь, но они будут рядом с тобой.

— Мне не нужна охрана, Николас. Я отказываюсь, — решительно заявляю.

— А ты не в том положении, Мишель, чтобы иметь право голоса в этом. Хочешь быть со мной — примешь все мои условия. Я ясно выразился? — Ник подходит и нависает надо мной. В его глазах кипит такая злоба, отчего я ужасаюсь, в какой тупик мы завели друг друга. Мне не нужна охрана, потому что больше я не собираюсь никому верить и приближаться к его семье, даже если они начнут петь серенады под моим окном. Этот урок я усвоила, но охрана — это уже слишком. Я не хочу постоянно находиться под прицелом чьих-то взглядов, чтобы о каждом моём вздохе докладывали Нику. Мне нужно моё личное пространство, в котором я смогу побыть одна.

— Предельно ясно, Николас Холд. Я тебя услышала. Значит, мне пора уходить, потому что это не отношения, а безвольное рабство. Я не твой сабмиссив, Николас. Ты забыл об этом, как и о том, что твой мир никогда меня не примет. С меня хватит твоих тематических игр и приказов. Ты сильно изменился, или же я не видела того, что ты всегда был таким. Тираном и деспотом, предпочитающим уничтожать то, что я отдала тебе добровольно. Своё сердце. Ты давно уже начал топтать его, поэтому я отказываюсь от твоего щедрого предложения. Лучше я буду не с тобой, как и вчера, как и позавчера, как и неделю назад, потому что ты давно уже забыл, что я человек, а не вещь, которую ты используешь так, как тебе удобно, — отталкиваю его от себя, шокированного моими словами, и спускаю ноги на пол.

— Я не разрешал тебе уходить, Мишель. Ты сотню раз обвиняла меня в том, что я не могу открыто сказать тебе о своих чувствах, а сейчас узнаю твои, которые ты скрывала от меня столько времени, обманывая меня своей покорностью, оставаясь при этом эмоционально-деспотичной истеричкой. Я запрещаю тебе выходить отсюда, пока не услышу всю правду от тебя. Не сейчас. Сейчас мне хочется тебя ударить, встряхнуть, причинить боль. Но я остыну и вернусь. Выйдешь из этой комнаты — пеняй на себя, — он указывает на меня пальцем. А я изумлённо смотрю, как Николас выходит за двери и с грохотом их задвигает.

Сорок шестой вдох

Порой, чтобы начать что-то, предварительно нужно что-то сломать. Разрушить. Убрать все разломанные кирпичи и остаться стоять на фундаменте. Раньше я думала, что фундамент у нас есть, и мы понемногу начали строить свой дом, свой мир, в котором нам обоим будет комфортно. Но это ложь. Мы до сих пор так и стоим на руинах, швыряя друг в друга их осколки, чтобы сделать больнее. Зачем? Почему именно так? Почему мы не рядом или же спина к спине, а напротив друг друга?

Я не знаю. В последнее время всё стало каким-то странным и запутанным. А теперь ещё и Люси со своей армией ненавистников. Сейчас я всё чаще задумываюсь о том, что, может быть, нам просто не суждено быть вместе с Николасом? Может быть, наши пути разошлись, а мы вновь пытаемся их слить в один, но ничего не получается? Я не знаю, что мне делать дальше. Или же сейчас я до сих пор нахожусь в шоке от событий прошедшей ночи, или же просто перестала что-то чувствовать, кроме желания бежать в темноту и спрятаться там ото всех.

Пытаюсь подняться на ноги, но это довольно сложно. Укус Люси, вероятно, был сильным, раз мне больно стоять и приходится через боль, которую не уймут ни одни таблетки, хромать и передвигаться на носочках, чтобы дойти до ванной комнаты.

Может быть, нам нужно время, чтобы разобраться со своими желаниями и выстроить честное представление о том, чего мы оба хотим? Я больше не смогу потакать Николасу в его пристрастиях. А он не может без них. Вот отсюда и начались наши проблемы. Наши отношения и есть огромная проблема, которую решить можно, лишь убив на корню всё. Но я же люблю его. Я знаю о том, что люблю. В голове знаю. Я привыкла за него бороться. Привыкла ссориться со всеми. Привыкла заступаться за него перед его семьёй. Привыкла. Но разве это правильно?

Голова огромная от мыслей, и сейчас меня даже не задевают слова Николаса. Я цепляюсь в своём разуме за какие-то ненужные воспоминания, пока умываюсь и чищу зубы. Я воссоздаю в памяти ту ночь, в которой была по-настоящему счастлива. Или же это была эйфория от оргазма. Он может многое сотворить с человеком. Под воздействием этих эмоций тебе кажется, что всё теперь в порядке. Вы создали новый мир, только вот где он теперь? Где?

Едва могу ступать на левую ногу, когда вхожу в гардеробную и достаю спортивные леггинсы и новые кеды, купленные Ником для меня. Я редко пользуюсь этой одеждой, только в самых крайних случаях. А сейчас я просто хочу уйти и остаться одной. Подумать. Пережить эту страшную для меня ночь, чтобы понять, как быть дальше.